За всё время войны из российской армии дезертировали больше 50 тысяч человек – об этом с ссылками на утечки рассказали в своём исследовании журналисты издания "Важные Истории". Среди них оказываются и срочники – их всё чаще принуждают к подписанию контрактов и отправляют на фронт, особенно это участилось во время призыва весной 2025 года, самого массового в российской истории. Корреспондент Север.Реалии пообщался с двумя бывшими призывниками, которые дезертировали и уехали из страны. Личности и истории дезертиров прошли верификацию кризисной правозащитной группой InTransit.
"Я говорил родителям, что не хочу в армию"
В 2021 году Виталий Васильев из небольшого села в Чувашии закончил учиться на повара-кондитера в техникуме в Чебоксарах и попал под призыв.
– Я говорил родителям, что не хочу в армию, но они позвали участкового полицейского, чтобы тот со мной беседовал и убеждал меня. У нас была традиция такая – всей семьёй в армию отправлять, – вспоминает Виталий.
Осенью 2021 года он вместе с другими срочниками попал на сборный пункт и их сразу же начали уговаривать подписать контракт – хотя тогда это было ещё незаконно.
– Мы сидели, разговаривали, кто-то предложил контракт, и мы просто тогда сказали, что были бы не против. И всё, ничего не подписывали. На две недели нас отправили на курс молодого бойца (КМБ), но я так ни разу и не стрелял. Ещё через две недели нас забрали и отвезли в часть N02511 в Каменку, и там уже выяснилось, что из нас хотят сделать контрактников. Это было в январе 2021 года. Я говорил командиру, что не хочу, плакал, писал рапорты, что не хочу на контракт, ничего не подписывал.
После этого у них забрали военные билеты и повезли в Курскую область, сказали, что "на учения". По приезду военники вернули – в них уже стояли отметки о контрактах.
– Мы ставили палатки в Курске, было очень много людей, говорили, что сейчас начнётся война. Лично мне это сообщил лейтенант, помощник нашего командира – со словами: "Я тебе ничего не говорил". Я в это верил с трудом, не мог подумать, что сейчас начнётся полномасштабная война с Украиной.
Затем военных перевели в Белгородскую область. В три часа утра 24 февраля 2022 года их построили, сказали короткую речь о "защите родины", выдали промедол (быстродействующее обезболивающее), гранаты, пистолеты, обмундирование, посадили в танки и на грузовики – и повезли на войну.
– Некоторые были счастливы, будто им хотелось воевать, смеялись и улыбались. У меня складывалось впечатление, что они не понимали, что происходит, – вспоминает Виталий. – В моей роте были такие же пацаны со срочки по 18-20 лет. Позже я узнал, что один из них, который тогда, в первые дни, поехал, потом не выдержал и застрелился в окопе. Я сказал, что никуда не поеду и пошёл дальше спать.
Тех, кто, как Виталий Васильев, отказался ехать, отправили в Курск – грузить снаряды и носить ящики. Затем – в Белгород. И уже там военная полиция посадила их на "Уралы" и отвезли на войну. Виталий вспоминает, что тех, кто отказывался, задерживали и куда-то уводили.
– В марте нас повезли через Харьковскую область в Краматорск. Штаб был в школе, а нас прикомандировали к военному, который уже заселился в частный дом. Это был чей-то коттедж, там были фотографии людей, которые там жили до нас, когда они бежали, всё побросали – посуду, мебель, даже документы. Атмосфера царила ужасная: все всё грабили. Наши командиры постоянно куда-то ездили на БТР и возвращались с алкоголем, закрывались на втором этаже и пили, пока мы внизу стояли в дозоре. Прилетали ракеты, всё вокруг было в воронках. Помню, что ракета залетела в дом, в котором жила бабушка, мы похоронили её в конце огорода. Солдаты находили гражданскую технику и ею пользовались. Например, были военные, которые ездили на VolksWagen Golf и зачем-то ловили гражданских, в основном, мужчин – у магазина была полуподвальная часть, и обычных людей держали там.
Мародёрство было повсеместным, говорит Виталий, российские военные забирали из подвалов частных домов еду.
– Я был там неделю. Нас поставили в дозор, и я молил Бога, чтобы оттуда выбраться. Это не моя война, я никогда не хотел убивать украинцев, не хотел воевать ни в каком виде. План я придумал за один день, постарался всё сделать максимально тихо, чтобы не вызвать подозрений. Засунул 31 патрон в автомат – 30 в магазин и один в ствол, чтобы выглядело так, будто я сделал это случайно. Я никогда не стрелял, и первый и последний выстреленный мной патрон был выпущен в мою же в ногу, в ступню. Все услышали, выбежали, сделали мне укол, я уснул. Утром меня повели к командиру штаба, который мне сказал, что меня в России посадят за самострел.
Виталия отвезли в импровизированный госпиталь близ Изюма, достали у него из ноги пулю, забрали телефон и на грузовом самолёте доставили в Белгород.
– Почти все там были в очень тяжёлом состоянии. Некоторые, кто мог сидеть, были, как я. Понятно, что были и другие самострелы – ещё в Украине, пока мы ждали вертолёт, я познакомился с парнем, у которого была прострелена кисть руки – якобы тоже случайно.
Виталию сделали прививки, вновь погрузили на борт и отправили в Подмосковье. Там, в госпитале, ему попался сочувствующий врач – несмотря на самострел, помог ему получить справки, необходимые для выплат.
– Меня вызвали на допрос к ФСБшнику, было страшно. Всю ночь думал, что мне ему говорить – и придумал историю, что нас якобы вызвали на задание, и что кто-то случайно прострелил мне ногу, когда спрыгивал с БТР. Но на самострел ему было всё равно – он спрашивал, где я был, кого видел, убивал ли людей, общался ли с местными. К счастью, меня отпустили, – говорит Виталий.
Ему выписали освобождение, получать его нужно было в части. Предварительно раненных спрашивали, не хотят ли они вернуться на фронт. По словам Виталия, многие отвечали "да".
В часть он прибыл на костылях и в гипсе – и потребовал у командира освобождение, после чего его отпустили домой.
– Я сидел дома три месяца, началась мобилизация, а я не успел уволиться. Я ездил в часть, думал, получится уволиться по ранению, мне сказали, что нужно будет заново ломать ногу, и что меня однажды вызовут на операцию. Этого так и не случилось – кости фаланги у меня срослись так, что посреди них – нерв, и каждый раз, когда я ступаю, меня будто бьёт током. Мне врач выписал бессрочную справку на освобождение, которую я принёс в часть, уехал домой и не возвращался. Уволиться по ранению я не смог – мне сказали, что я ещё нездоров. Они не могут меня уволить, поскольку я не проходил лечение, а лечение мне не назначали.
Виталий два года жил дома, практически не выходил на улицу и заказывал еду онлайн – очень боялся полицейских. В ноябре 2024 года его начали искать.
– В начале месяца военная полиция позвонила моим родителям, спрашивали, где я, почему не в части. Родители меня выдали, сказали мой телефон и адрес. Потом позвонили уже мне, сказали, что я не имею права находиться дома и потребовали, чтобы я явился в часть. Я сказал, что выеду завтра вечером. Задолго до этого я уже связывался с "Идите Лесом", поэтому знал, что делать, и в тот же вечер уехал на такси в Беларусь. На следующий день я улетел в Ереван. Боялся, что поймают на границе, поэтому удалил всё из телефона, военный билет оставил дома. В аэропорту в Минске девушка спросила, не контрактник ли я, посмотрела на меня странно, куда-то звонила. Там ей по телефону мужчина в итоге громко сказал "пропускай его", этот момент тоже был страшным.
Виталий до сих пор находится в Армении. На фронте сейчас его младший брат, которого призвали на срочную службу в 2024 году.
"Каждые полгода людей приезжали забирать КаМАзы"
Риск оказаться на фронте существовал для солдат срочной службы ещё в самом начале войны, но сейчас срочников уже систематически принуждают к подписанию контрактов – или отправляют на фронт просто так. Ситуация ухудшилась после того, как летом 2024 года войска ВСУ вошли на территорию России – в Курскую область.
Никите Звездову 19 лет, когда началась война, он еще учился в школе. Потом был в техникуме, откуда его исключили, пришла повестка. Тогда Никита ещё не знал, что, если по ней не прийти, уголовной ответственности не будет – и летом 2024 года оказался на срочной службе.
– Появились отряды срочников, ехавших в Курск и Белгород – их отправляли воевать на границу, составляли списки, и каждые полгода за ними приезжали КАМАЗы. Оставшиеся в части рассказывали про тех, кого увезли – в том числе и тех, кто уже умер. Как я понял, некоторые надеялись, что им будут платить, но в итоге получали те же две тысячи рублей, что и остальные срочники, – говорит Никита.
По его словам, ситуация была безвыходной: срочников обманом или силой заставляли подписывать контракты, но и те, кто не подписали, могли оказаться в списке на отправку. Командование заманивало срочников на контракт обещаниями, что они якобы смогут получить выплаты. Более жесткие способы тоже были.
– Срочника могли в сушилке для обуви, где температура, в зависимости от настроек – от 40 до 100 градусов, запереть, чтобы подписал контракт. И там два амбала его избивали – как сами сочтут нужным, так и лупили. Под похожую пытку я попадал позже, на полигоне в Сергеевке. Меня заставляли в противогазе и в хазмате (антирадиационный костюм. – С.Р.) приседать и отжиматься по 200 раз, бежать 50 кругов вокруг стадиона в полном снаряжении – я иногда думал, что у меня сердце просто не выдержит. И это всё – по совместительству с моральным давлением, нарядами и периодическими избиениями. Были "вечные дневальные" – если ты не так ответил офицеру, то должен был весь день стоять на паллете и не двигаться, пока остальные были на учениях.
За срочниками приезжали и так называемые "покупатели" – представители боевых частей, которые тоже уговаривали призывников подписать контракт со своей частью.
В конце концов он сломался и в сентябре подписал контракт– а к октябрю уже был на учебном полигоне в Бикине (Хабаровский край - С.Р.).
– Там были молодые контрактники, срочники и "трёхсотые" (раненые. – С.Р.), оттуда уже отправляли на фронт. Нас на полигоне заставляли убирать мусорные баки лопатами и граблями, давая на это час, хотя за это время и половины нельзя убрать. Вызывали сжигать под палящим солнцем мусор на свалке. Когда нас отправят мы не знали – комбат говорил, что мы то разведчики, то штурмовики, то мы едем в Мариуполь, то в Мелитополь, то в ноябре, то в декабре. В конце октября он назвал последнюю дату – через две недели. Как раз тогда я решил дезертировать, – говорит Никита. Он уже не надеялся избежать фронта.
Никита рассказывает, что командование постоянно нарушало как устав, так и "человеческие нормы".
– На полигоне один офицер постоянно стрелял из травмата по срочникам, постоянно мучил их морально и физически. Если людей так изводить, это может плачевно закончиться – у нас люди и клиническую смерть переживали, у одного инфаркт случился. Всё равно не отпускали, только одного спустя долгое время. Если с контрактниками – всё понятно, что инвалидов берут, то со срочниками – то же самое, берут астматиков, людей с язвой желудка, даже с вывихом позвонка, парень однажды просто не смог разогнуться. Их бесконечно держали в госпитале: полежали две недели и продолжали служить. Были люди с психическими расстройствами, которые "вскрывались", ходили потом в бинтах, я лично знаю один случай суицида. Была пара человек, которые намертво подорвались на мине, правда, случайно.
Видя все это, Никита понял, что ему нужно бежать. До этого у него ещё сохранялись надежды откосить от службы, но теперь стало ясно, что другого выхода нет.
– Я уж думал себя и калечить, и на мине подорваться. Мысли были такие, что ногу не страшно потерять, только бы не быть там. Просто я вдруг понял, что в любом случае не смогу домой вернуться – если хочу живым остаться.
Никите дали увольнение на несколько дней – чтобы отдохнуть перед боевыми действиями. Он уехал в Хабаровск, через день был дома в Красноярске. Пока собирал вещи и прощался с близкими, ему пришла первая зарплата, на которую купил билеты в Армению.
И Никита, и Виталий говорят, что и сейчас боятся, что их могут поймать и вернуть в Россию. И их опасения не беспочвенны – дезертирам за рубежом может угрожать экстрадиция или похищение российскими военными. В конце 2022 года Казахстан выдал российским силовикам бывшего служащего ФСО, бежавшего от войны, а в апреле 2024 года из Астаны силой увезли в Россию бывшего контрактника Камиля Касимова. Похищения случались и в Армении – в обоих случаях в них фигурировали военные с российской военной базы в Гюмри.
Именно поэтому все дезертиры рассчитывают добраться до стран Европейского союза – прежде всего, до Франции или Германии, чтобы оказаться в безопасности.
Жизнь в Армении у Никиты оказалась непростой.
– Вначале меня ещё спасали выплаты (по контракту), я мог выдохнуть, платить за жильё и искать работу. Но у меня были раньше другие представления об Армении – что так же, как в России, устроюсь на работу максимум за неделю. На деле оказалось, что ничего подобного – полгода спустя я мало отличаюсь от гастарбайтера на стройке в России.
Никита пытается сохранять спокойствие, но признает, что ситуация у него тяжелая, тем более что ему пока все еще не удается сделать загранпаспорт.
– Не знаю, как жить дальше. Я очень сожалею, что моя жизнь повернулась так и что я лучшие годы жизни трачу на бессмысленное существование. Но я рад, что не попал на фронт – я и так нервный, если бы у меня сверху был еще и ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство), вообще не знаю, как бы я жил.
Раньше солдатам срочной службы могли предложить подписать контракт только через шесть месяцев после начала службы, в 2013 году президент Путин подписал указ, сокращавший этот срок до четырех месяцев. В апреле 2023 года Госдума приняла закон, согласно которому срочники имеют право подписывать контракт с первого дня службы.
В марте 2022 года Владимир Путин заявил, что ни срочники, ни резервисты участвовать в войне в Украине не будут. Однако солдат-срочников принуждали подписывать контракт и свозили к границе с самого начала войны – тогда об этом сообщал Комитет Солдатских Матерей. В 2023 году солдат срочной службы начали отправлять в Курскую и Белгородскую области. После того, как ВСУ вошли в Курскую область, стало известно, что служащих по призыву массово забирали туда из военной части в Каменке в Ленобласти. Осенью 2024 года родители срочников из Челябинской области жаловались, что их детей шлют на войну в Украине. В августе 2024 года именно срочники приняли на себя первый удар украинского наступления в Курской области, позже журналисты установили имена более сотни солдат-срочников из разных областей России, которые погибли, пропали без вести или попали в плен в ходе этих боев.
